Максим Горький — Пожар

Содержание → Горький Максим Пожар → Часть 4

- Погоди - это зависимо от того, как на себя взглянуть. ..

Тут Братягин вставляет веское слово человека, знающего людей:

- Во храме - ни псы, ни свиньи не живут!

- Во-он что? - кричит печник. - Ты думаешь - коли обругал сам себя, то и прав пред богом, пред людьми?

- Да я - не себя. ..

Но Чмырёв идёт на грудь ему, как мордвин на медведя:

- Стой! Ежели все псы да свиньи, тогда - и ты!

Лавочник, видя, что встал на спор неловко для себя, отходит прочь, говоря:

- Эх, обормот!

- То-то жа! - победоносно кричит Чмырёв и снова начинает. - Ну, вот, значит - строение. Что такое?

- Вези дальше!

- Ну, трактир, скажем, ну? - торопит www.gamesbuy.ru публика.

- Отчего жа именно - трактир? - смущённо спрашивает печник.

Публика хохочет.

- Эх ты, судак-малосол! - кричит кто-то. Коля Яшин пробует поддержать печника и, покашливая, напоминает:

- Ведь Лукич - всегда об одном, вы знаете его мысли. ..

- То-то вот и есть, что всегда юрунду сеет, - кричит со стороны Братягин.

Он рассуждает проще, понятнее Чмырёва, особенно крепко звучит его глуховатый голос у дверей лавки.

- Живёте вы, как свиньи бестолковые, в грязи, в безобразиях, чешетесь обо что попало. И ежели подохнете все сразу - никакого убытку Россия не потерпит.

С ним соглашаются:

- Верно, не потерпит. ..

- Кто вы такие для бога?

- Н-да. .. Не жалко нас господу. ..

- А за что вас жалеть?

- Конешно. .. Куда уж. ..

- То-то вот! Знаю я вас!

Он такой плотный, Братягин, люди чувствуют, что его презрение к ним необоримо; все они не любят лавочника, но уважают и боятся его ума.

- Вот, - внушает он, потряхивая газетой, - завели, на велик грех, Думу, собрали туда разных этих. .. десять целковых в сутки на рыло, а их - около пяти сот! Стало быть - в месяц вынь да положь на них полтораста тысяч, а ежели в год - так это уж восходит до двух миллионов. Да - квартира, да то, да се. .. Вот они куда идут, ваши деньги, а вы. ..

Думу он очень не любит и говорит про неё охотнее всего, всего злее.

- Раньше, бывало, эдаких-то в Сибирь да в каторгу засылали, а ныне получи десять целковых в день и ори всё, не сходя с места! Раньше умней было да и подешевле. А теперь - хотим жить, как за границей, в стеснении и со стыдом. Русский должен по-русски жить, своим умом, а не чужим примером. Заграница-то вся до нас за хлебом идёт.

Коля Яшин и Чмырёв иногда пытаются возражать лавочнику:

- Дума, - тихо говорит Коля, - это сделано для общего согласия интересов. ..

Но лавочник суёт ему в нос газету.

- На-ко вот, найди мне - где оно, согласие-то!

А Чмырёв сипло кричит:

- Ежели люди домыслят - что есть строение. .. ежели и кирпич правильно положен - крепко лежит. ..

- Ты "Листок" читать умеешь? - строго спрашивает Братягин.

Чмырёв неграмотен и молчит, дёргая себя за бороду.

Суетинцы смеются.

Иногда наверху, в начале улицы, точно семь гусынь, являются семь дур Карахановых; впереди - старшая, Серафима, коротенькая и толстая, как Чмырёв, лицо у неё обрюзгло, губы смешно надуты; за нею - двоешки: Нонна и Римма, сухонькие, юркие, с накрашенными щеками; потом - косоглазая Софья, чёрная, как цыганка, и, точно из дощечек, сложена из плоских костей. За нею, пританцовывая и жеманясь, идут младшие - Вера, Надежда и Любовь, - особенно уродлива толстогубая, курносая Любовь, с калмыцкими глазками. Известно, что они живут в постоянных ссорах и одеваются одинаково из ревнивой зависти друг к другу.

Разного роста, они останавливаются у входа в улицу, как солдатики нестроевой роты, смотрят на половодье разными глазами и о чём-то шепчутся, поворачивая друг ко другу несчастливые лица.

Закладки

Контактная форма

Для связи заполните все обязательные поля.